На Корейском полуострове звучит оглушительная политическая канонада, запахло предвоенной обстановкой. Пропагандистские залпы – вещь в регионе обычная.

Пхеньян нередко использует тактику резкого взвинчивания напряженности, чтобы потом дороже продать «умиротворение».

Если отвлечься от риторики и вникнуть в суть предпринимаемых действий, то они пока со всех сторон весьма сдержанные. Объявленные шаги носят символический характер, несмотря даже на то что погибли 46 южнокорейских военных моряков, а это правомерно рассматривать как casus belli.

КНДР в своем роде неуязвима: поскольку для ее руководства практически не существует предела допустимого ущерба, власть способна пойти на любой урон ради политического выживания. Либо, как вариант, Пхеньян умело создал себе имидж «отмороженного», связываться с которым – себе дороже. Тотальная милитаризация общества, наличие атомного оружия и ракетной программы заставляют относиться к Северной Корее всерьез, и о «смене режима» a la Ирак речи не заходило даже тогда, когда Пхеньян еще не объявил себя ядерным. Всякий раз до сих пор обострение заканчивалось очередным торгом за политическое признание и экономические дивиденды. Сейчас, однако, тревогу вселяют внутренние политические обстоятельства в каждой из стран, от которых зависит развитие событий.

О мотивах Северной Кореи, как всегда, можно только гадать. Ким Чен Ир немолод и болен – ему приходится то ли подтверждать собственное лидерство, то ли обеспечивать условия для передачи власти сыну. Экономическое положение КНДР хронически катастрофично, дипломатические возможности более чем ограниченны. Единственный серьезный партнер – КНР – терпит чудачества соседа из опасения, что статус-кво на полуострове изменится не в пользу Пекина. Ему не улыбается ни распространение американского влияния на всю Корею, ни гипотетическое объединение страны, которое приведет к появлению амбициозного государства с историческими счетами к региональным державам.

Пхеньян, вероятно, полагает, что игра на повышение ставок заставит остальных считаться с его интересами, а это в свою очередь поможет при решении внутренних проблем.

Сеул, со своей стороны, не может не реагировать. Президент-консерватор Ли Мён Бак, пришедший к власти два с небольшим года назад, отказался от политики «солнечного тепла» в отношении КНДР, которой руководствовались два его предшественника-либерала. С тех пор напряжение росло, однако южнокорейские власти полагают, что уступки ничего не дают, а нужны жесткость и укрепление альянса с США. Гибель моряков ставит Сеул в неприятное положение, потому что требуется продемонстрировать силу и решимость, но готовности к войне, конечно, нет. А если бы она и была, Республика Корея не может ввязаться в боевые действия без одобрения Вашингтона. Невозможно представить себе, что Америка, которая не знает, как разделаться с двумя уже идущими войнами, хотела бы ввязаться в третью, с непредсказуемым режимом. Сеулу нужна максимально жесткая публичная реакция, но с точным пониманием грани, которую нельзя переходить.

Пекин принимал Ким Чен Ира три недели назад. О чем шла речь – неизвестно, но очевидно, что Китай не хочет обострения. В частных беседах китайские представители довольно ясно демонстрируют, что симпатий к особенностям КНДР не испытывают, более того – устали от выходок Пхеньяна. Однако в Китае полагают, что любые акты давления приведут только к росту агрессивности. Поэтому КНР будет противодействовать попыткам еще больше загнать Северную Корею в угол посредством, например, введения санкций.

Если в иранском случае Китай еще может пойти на компромисс с Вашингтоном, понимая, что ставки для Америки там выше, чем для КНР, то здесь будет жестко настаивать на том, что в этом регионе слово Пекина весомее.

Токио находится в разобранном состоянии: внешнеполитическая стратегия правительства Юкио Хатоямы, который прошлой осенью, едва придя к власти, заявил о серьезном пересмотре подходов, буксует. Попытка заставить США пойти на уступки по выводу базы с Окинавы закончилась неудачей, что подорвало реноме власти. С Россией прогресса нет, новые отношения с Китаем не выстраиваются. Неспособность адекватно отреагировать на северокорейскую угрозу еще ослабит кабинет, при этом непонятно, что считать адекватной реакцией. Правительству, чтобы не дать слабину, надежнее демонстрировать жесткость, чем призывать к умиротворению.

Наконец, главный игрок в этой партии – Вашингтон. За почти полтора года президентства Обамы внятной стратегии в отношении Северной Кореи у него не появилось: слишком много усилий приходится тратить на Иран. Вот и теперь США неизбежно рассматривают свои действия сквозь иранскую призму.

Барака Обаму постоянно обвиняют в неспособности поставить «изгоев» на место и защитить престиж Соединенных Штатов. С трудом согласованные между постоянными членами СБ ООН санкции против Тегерана выхолощены в процессе подготовки, и даже если они будут приняты, оппонентов Обамы эта мера не удовлетворит.

А ведь Иран только еще подозревается в нарушении ДНЯО, в то время как Северная Корея охотно и откровенно провоцирует всех окружающих. Кроме всего прочего, Белый дом обязан продемонстрировать солидарность с Сеулом, ключевым союзником в Восточной Азии, и дать понять всем партнерам, что гарантии безопасности, данные Америкой, не пустой звук. Как сделать это без военной операции – непонятно, поскольку иные меры давления на Пхеньян, тем более в отсутствие китайской поддержки, просто не сработают.

Обама мог бы пойти на нестандартный ход, объявив, например, что во имя сохранения мира и во избежание катастрофических сценариев он направляет в Пхеньян на встречу с Ким Чен Иром экс-президента Билла Клинтона. Клинтон уже общался с Кимом в августе прошлого года, когда Белый дом добивался освобождения двух американских журналисток, приговоренных в КНДР к длительному тюремному заключению. Пленниц моментально отпустили. Столь статусное посредничество, без сомнения, польстит северокорейскому лидеру и остановит нагнетание напряженности. Правда, одним лишь приездом высокопоставленного гостя не обойтись – он должен привезти план дальнейших действий.

Оптимальным был бы ливийский вариант. В обмен на признание ответственности за пассажирский самолет, сбитый над Шотландией, и готовность выплатить компенсации семьям погибших полковник Каддафи был «реабилитирован» и превратился в респектабельного собеседника Запада.

Правда по сравнению с Ким Чен Иром Каддафи просто образец договороспособности. Однако прецедент признания ответственности, хотя и не столь явный, в Северной Корее был. В 2002 году Пхеньян признал факт похищения в 1970–1980-е годы ряда японских граждан – пятерым разрешили вернуться на родину. Японское правительство настаивает на том, что еще более десятка японцев находятся в Северной Корее, однако на дальнейшее сотрудничество КНДР не пошла. Предполагается, что Ким Чен Ир разочаровался во взаимодействии, поскольку взамен на этот «жест доброй воли» не получил того, на что рассчитывал.

Северокорейская проблема выглядит абсурдной, но эффективных способов ее разрешения никто не предложил.

Надежды на крах режима не оправдываются уже почти 20 лет, военное решение невозможно, препятствием для терпеливой дипломатии являются внутриполитические обстоятельства в странах, которые должны этой дипломатией заниматься.

Россия не играет решающей роли в северокорейских делах, оставаясь в тени Китая. Но как раз в такой ситуации Москва могла бы быть полезна. У России нет ни ярко выраженных интересов в КНДР, ни идеологических предубеждений в ту или иную сторону. Как ни странно, именно Россия имеет возможность сыграть здесь роль «честного брокера». Решение Дмитрия Медведева направить в Сеул экспертов для расследования инцидента с корветом – верный ход, который может быть выгоден всем. Если, конечно, основные игроки, погруженные в собственные расчеты, захотят им воспользоваться.