Уже в первые дни и месяцы Великой Отечественной войны обнаружились потрясающие факты, о которых до сих пор знают только «избранные». Это прежде всего мало кому известное, хранящееся в секретном историческом отделе министерства армии США в Вашингтоне признание начальника генерального штаба гитлеровской Германии Гальдера, который после обсуждения с фюрером оперативной обстановки на Восточном фронте записал в своем дневнике, что уже 19 ноября 1941 года Гитлер, казалось, уже положивший Россию на лопатки, вдруг вынужден был предложить своему окружению идею «переговоров для заключения перемирия» со Сталиным во избежание неотвратимо надвигавшегося под Москвой разгрома главных немецких сил. Но не этот гитлеровский вариант Брестского мира для Германии удивляет более всего, а то, что уже в первые часы войны дала трещину основная черта немецкого характера: приверженность к железной дисциплине и безоговорочно точному исполнению приказов, получившая название «немецкая педантичность». Что это было? Эйфория от побед в Европе, мания величия отдельных полководцев? Как свидетельствуют документы, многие гитлеровские военачальники (на свой страх и риск) наметили, а затем осуществили боевые действия, заметно отличавшиеся от тех, что были предписаны им планами «Молниеносной войны» и текущими приказами Гитлера. При этом в Ставку докладывали, что готовы действовать и действуют строго по плану... Эти документы подтверждают, что разногласия, возникшие среди немецких генералов еще на этапе подготовки Восточной кампании на словах, с началом войны стали проявляться в их делах. Ирония судьбы: данные (причем часто совершенно достоверные данные), которые передавали в Центр советские разведчики, и проявления, которых ждали от немцев в Кремле, именно эти данные почти по всем важнейшим направлениям не соответствовали действительности. Правда, командование сухопутных войск в лице Гальдера и Браухича объясняло эти свои «несовпадения» тем, что «ни один оперативный план не может оставаться неизменным после событий, которые последуют за первым столкновением с главными силами противника». Особенно это проявилось в чрезмерном самовольном смещении направления главного удара в сторону Москвы через Белоруссию, где в то время (в том числе и из-за преступной халатности генерала Павлова) имела место наибольшая неподготовленность. И если в данном случае нарушение германскими генералами первоначальных гитлеровских планов оказалось во многом в пользу вермахта, то в дальнейшем эта измена самим себе все чаще и чаще способствовала наступлению полного краха немцев под напором нарастающей продуманности и согласованности действий советской военной машины. Восточную кампанию проиграл Браухич? Что уж тут говорить о простых вояках, если военная дисциплина так «хромала» у главных генералов Третьего рейха? Особое раздражение у Гитлера вызывали руководители сухопутных войск и среди них прежде всего их главнокомандующий Браухич с начальником генерального штаба Гальдером. Они отвечали ему тем же. Поражает, что уже 14 июля 1941 года, то есть на 23-й день войны, в личном дневнике Гальдера появляется запись: «В связи с... разговором фюрера с главнокомандующим сухопутными войсками о нежелательном направлении наступления танковой группы Гепнера - разговор снова носил, по-видимому, раздраженный характер... До глубокой ночи продолжались эти бесплодные телефонные переговоры, которые только лишают подчиненные инстанции какого бы то ни было желания проявить инициативу и бесполезно отнимают у них время. Постоянное вмешательство фюрера в вопросы, сущность которых он не знает, превращается в какое-то мучение, становящееся невыносимым...» Дополнительный свет на взаимоотношения в высшем военном руководстве Германии в первые дни войны проливает запись из личного дневника верного апостола фюрера Геббельса от 20 марта 1942 года, в которой он излагает беседу с Гитлером по вопросу о причинах провала «молниеносной войны»: «Большую долю ответственности за это несет Браухич. Фюрер не может говорить о нем без презрения. Тщеславный трусливый негодяй, который не мог правильно оценить обстановку, не говоря уже о том, чтобы стать ее хозяином. Своим постоянным вмешательством и непрестанным неповиновением он полностью испортил весь план Восточной кампании, идеи которого с кристальной ясностью были намечены фюрером. У фюрера был план, который привел бы к победе. Если бы Браухич делал то, что от него требовали и что он обязан был в действительности сделать, наше положение на Востоке сегодня было бы совсем иным...» Позже аналогичные исповеди стали раз за разом появляться и по адресу остальных военных стратегов Германии, в свою очередь, тоже не справившихся под мудрым руководством фюрера «с кристально-ясными задачами Восточной кампании». Советские военачальники вместо ДОТов строили дачи Парадоксально, но самым слабым местом Красной Армии (в том числе, судя по предвоенным наркомовским приказам) был Западный округ. И немцы это знали. По широкой смоленской и, по существу, беззащитной дороге можно было кратчайшим путем быстро и без особых помех оказаться сразу в Москве. Никакие меры и даже замена командующего на гремевшего (правда, больше искусственной славой) генерала Д. Г. Павлова толком ничего не дали. Скорее наоборот, если судить по маниакальной генеральской тяге к коньяку: даже за какие-то часы до своего неминуемого расстрела, как следует из документов, Дмитрий Григорьевич никак не мог отделаться от желания выпить в последний раз... И в оставшиеся сутки перед войной, когда еще многое можно было привести в боевую готовность, генерал по спецсвязи соврал Москве, что находится на границе, но... ничего особенного на ней не происходит. Причем врал, находясь даже не на командном пункте, а из... театральной ложи в Минске, где между делом наблюдал гастроли МХАТа, дававшего «Анну Каренину». В этот момент немецкая техника уже заправлялась в изготовке к «молниеносному броску на Москву». А в течение 12 месяцев до этого один за другим им же не выполнялись приказы наркома обороны, всячески пытавшегося искоренить давно сложившуюся в округе повальную преступную безответственность. Хотя, к слову сказать, странно, что не то что до расстрелов, но и до обычных наказаний дело чаще всего не доходило. Кто думает, что только в наши дни люди с большими звездами на погонах способны колоссальные средства, изысканные для обороны страны, прежде всего направлять на укрепление благосостояния собственной семьи по принципу «Мой дом - моя крепость», сильно ошибается. На самом деле еще в 30-е годы в этом их опередили те красные командиры, которым в преддверии небывалой войны доверили подготовку встречи врага на дальних подступах. Для убедительности достаточно рассекретить хотя бы такие строчки из приказа наркома Тимошенко от 02.10.1940 (№ 0055): «...в УНС Зап. ОБО (начальник полковник Дралин) затрачено из государственных средств на ремонт квартиры начальника УНС и приобретение мебели 14 425 рублей. Виновные в этом безобразнейшем разбазаривании государственных средств никаких наказаний не понесли». Как недавно стало известно из секретных архивов, не только Сталин, но и британский, и японский генеральные штабы были уверены, что Гитлер войну против СССР в 1941 году не начнет, так как не сможет воевать на два фронта. Факт, о котором пойдет речь, кажется невероятным. Настолько скандальным для своего времени, что первые лица Красной Армии - нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба Жуков - побоялись доложить о происшедшем Сталину. Во всяком случае об этом свидетельствует «разверстка» рассылки копий Приказа № 0035 от 10 июня 1941 года по адресам. Приказ получили командующие округами и еще небольшой круг высших военных чинов. Но Сталин в этом списке отсутствует. Легко представить его реакцию на доклад о том, как германский самолет без всякого приглашения пересек нашу западную границу и беспрепятственно приземлился в Москве... Вообще удивительно, что этот секретный приказ мне удалось отыскать в архиве. Цитирую: «15 мая 1941 г. германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было». Представьте, до начала войны с Германий оставалось 37 дней. В воздухе витает ощущение надвигающейся грозы, западная граница заведомо оказывается на острие удара... Как же в этой обстановке несут службу недремлющие силы противовоздушной обороны округа? Читаем дальше. «Посты ВНОС 4 отд. бригады ПВО Западного особого военного округа, вследствие плохой организации службы ВНОС, обнаружили нарушивший границу самолет лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 29 км, но, не зная силуэтов германских самолетов (!), приняли его за рейсовый самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52 не оповестили». Дозорные не смогли даже опознать чужой самолет! Можно представить уровень боевой выучки в частях ПВО округа. Как явствует из приказа, то, что границу пересек именно «Юнкерс», знали в аэропорту Белостока, но... «Белостокский аэропорт... также не поставил в известность командиров 4-й бригады ПВО и 9-й смешанной авиадивизии, так как связь с ними с 9 мая была порвана военнослужащими. Командование 9-й смешанной авиадивизии никаких мер к немедленному восстановлению связи не приняло, а вместо этого сутяжничало с Белостокским аэропортом о том, кому надлежит восстановить нарушенную связь...» Еще раз повторю: до начала войны оставалось чуть больше месяца... Никем не остановленный Ю-52 (по классу самолет-разведчик) спокойно долетел до Смоленска и приблизился к Москве. Но тут-то уж наверняка в воздух были подняты эскадрильи перехватчиков? Ничуть не бывало! Начальник штаба ВВС Красной Армии генерал-майор Володин и начальник 1-го отдела штаба ВВС генерал-майор Грендаль, зная о самовольном пересечении границы германским самолетом, разрешают ему... сесть на Московском аэродроме. За что Жуков с Тимошенко слегка журят их в приказе. В принципе, если погода была ясная, немецкие летчики могли разглядеть звезды на башнях Кремля. Удивительно, но авторы приказа, констатируя потерю бдительности, неблагополучное состояние службы ПВО Западного особого округа, даже никого не сняли с должности, ограничившись выговорами и постановкой на вид. Что касается экипажа самолета-разведчика Ю-52 и его миссии, в архивах найти информацию пока не удалось. Мы не знаем, позволили ли пилотам вернуться или они оказались в советском заключении. Но этот полет сквозь главные силы наших ПВО оказался страшной приметой надвигавшейся немецкой грозы, когда уже не одиночки, а тысячи сеющих смерть пилотов «Люфтваффе» беспрепятственно вторглись на советскую территорию. В итоге уже в первый день войны, по неполным данным, Красная Армия потеряла свыше 1200 самолетов, причем в одном только Западном округе - 738, из которых 528 были уничтожены на аэродромах. Они не успели даже взлететь...